Здравствуйте, уважаемые. Позвольте представиться. Я — дядя Боря. Меня в это дело Мария вовлекла. Прислала е-мэйл: «Дядя Боря, ты у меня на сайте будешь ввести «Записки кофейного секретаря», типа массажиста дяди Володи в фильме Элема Климова «Спорт, спорт, спорт!» — всякие байки про науку рассказывать, про свои встречи с Нобелевскими лауреатами, начиная с Рентгена, и про то, как физики шутят. Поручаю тебе выводить науку из разряда цеховых ценностей в разряд общечеловеческих». «Ты, — говорит, — только не волнуйся, а, как писатель Борис Житков, рассказывай «что бывало». Я Марии мягко намекнул, что она себя ведет как практичная американка Нэнси в романе у Олеси Николаевой. Но Мария на меня только ножкой топнула и велела драфт к майским праздникам представить.

Рассказать-то не проблема, но ведь многие уже пробовали, за братьями Стругацкими всё равно не угонишься. Как они замечательно описали:

Учитель. Дети, запишите предложение: «Рыба сидела на дереве».

Ученик. А разве рыбы сидят на деревьях?

Учитель. Ну… Это была сумасшедшая рыба.

Вот советская наука и была такой сумасшедшей рыбой, которая сидела на большевистском идеологическом дереве. «Отличительным качеством советского ученого является беспредельная преданность родной коммунистической партии и вооруженность самым передовым в мире марксистко-ленинским учением». Такие чеканные формулировки можно на скалах вырубать крупными буквами. Это почище, чем Hollywood. Жорес Иванович Алферов так объясняет: «Почему большевики науку поддерживали? Потому что они с самых ленинских времен подчеркивали, что их учение — научное». Другой Нобелевский лауреат, Петр Леонидович Капица, как-то высказался: «Почему в Советском союзе все плохо, а наука — хорошая? Так очень просто — нет частного бизнеса и граница закрыта. Поэтому талантливым молодым людям можно проявить себя только в науке». Теперь же времена поменялись — и единственно верное учение, того и гляди, скоро из мавзолея выкинут, и частный бизнес в стране есть, и граница открыта. Вам условие задачи понятно? Ну, вот и ищите правильный ответ. Тем же, кому такая задачка сложной покажется, рекомендую для разминки на простенькой задачке Григория Остера потренироваться.

Определение. В каждом пусике лежат три фарика, в каждом фарике — пять бляк, в каждой бляке — по два хрунечка.

Задача. У Бряки было 12 пусиков. Половину пусиков она рямкнула, а остальные — нафучила на дыбыру. 4 пусика отфучились от дыбыры, рямкнулись, и из них выпали все бляки. Сколько хрунечков пока еще фучатся на дыбыре в брякиных пусиках?

Мария установила приз для первых 10 читателей, правильно определивших число хрунечков. Наверное, пароль даст на специальные страницы своего сайта.

Вы, уважаемые, сами видите, что хрунечков у нас на дыбыре фучится теперь меньше, чем годов, прошедших со дня Октябрьской революции, и ясно, что с такими общечеловеческими ценностями — прямая дорога к культурной революции, которая уже, собственно, началась.

Ведущий программы «Времечко» по телевизору восклицает: «Когда я слышу слово косинус, я хватаюсь за револьвер!» Ну не объяснили ему ни в детском саду, ни в сельхозтехникуме, катастрофа какого масштаба произойдет, если на земле исчезнет все, связанное со словом косинус. Лучше бы этот ведущий к третьей мировой войне призывал с бактериологическими, химическими и ядерными боеголовками. Тогда хоть какие-то мизерные шансы у человечества оставались бы! Но за призывы к войне могут и в тюрьму посадить, есть такая статья, а за невежество, чреватое уничтожением всего живого — по-моему, ни в одной стране еще не судят.

Хотя нет, бывает, что и судят. Игорь Евгеньевич Тамм, выдающийся физик-теоретик, лауреат Нобелевской премии, рассказывал историю, которая приключилась с ним в молодости, когда он только начал работать преподавателем в Одесском политехническом институте. Время было голодное, 1918 год, шла гражданская война. Под Одессой Тамм попал в плен к одной из банд Махно. Привели его к атаману. Тот говорит: «Ага, попался, красный агитатор! Мы тебя сейчас расстреляем!» Тамм отвечает: «Никакой я не красный агитатор. Я профессор математики и приехал в деревню за продуктами». «А в каком же ты университете учился?» «Я окончил физический факультет Московского университета». «Надо же, — говорит атаман. — Я ведь тоже этот университет закончил! Ну, тогда давай так. Напиши-ка ты мне остаточный член ряда Маклорена в форме Пеано. Ну а не напишешь, так поступим с тобой, как с красным агитатором». И достает атаман из кобуры револьвер. Игорь Евгеньевич правильную формулу написал, хотя при этом и сильно волновался. Эта история произвела большое впечатление на выдающегося математика, академика Арнольда, который сказал, что было бы славно и нынешним студентам к экзаменам на таком уровне готовиться.

Некоторые думают, что в науке главное — это хорошая память или чтоб повезло вырасти в профессорской семье. Это не совсем верно. Про память, помните, у Стругацких кот ученый (со склерозом) сказки рассказывал и песни пел на разных языках:

Дасс им таннвальд финстер ист,
Дасс махт дас хольтс,
Дасс… мнэ-э… майн шатц… или катц?..

И все у него истории про Полуэкта Полуэктовича выходили. Майкл Фарадей (1791-1867) родился в семье кузнеца, а мама у него была совсем необразованная женщина. В молодости Майкл отравился парами ртути, что напрочь разрушило его память. Поэтому он в конце каждого рабочего дня записывал в тетрадку, что он за день сделал. Наутро он начинал работу с чтения своей тетрадочки. Там не менее Майкл открыл нержавеющую сталь, жидкий хлор, сделал выдающиеся открытия в электромагнетизме. В его честь названа единица электрической емкости (фарад).

У ученых главное не память, а амбиции. Приятель моего детства Джон собирался Нобелевскую премию за теорию эффекта Дина получить - это про то, как Мюнхаузен себя за волосы из болота вытащил. Про этот эффект Дина в начале 60-х кто только не трубил: и «Знание — сила», и «Техника – молодежи», и специализированные журналы, и даже газета «Известия». Я идею Джона здесь в деталях излагать не буду, как говорится «…и чушь прекрасную несли». Джон письмо профессору Д.Д. Иваненко написал: «Я, имярек, студент первого курса, развил теорию эффекта Дина. Очень бы хотелось услышать ваше мнение». Д.Д. Иваненко на это письмо не ответил, да и сам эффект Дина, как вскоре выяснилось, блефом оказался (см., например, книгу Л.В. Боброва «По следам сенсаций»). Бобров пишет и о других «сенсациях», которые ему приходилось разбирать, об изобретательском бескультурье многих ниспровергателей Ньютона и Эйнштейна. А чтобы от этого бескультурья избавиться, говорит Бобров, все-таки необходимо что-то о науке представлять не только на уровне трудов В.И. Ульянова (Ленина) о блеске и нищете куртизанок-махистов во главе с Иудушкой Троцким. Тут я со Львом Викторовичем, пожалуй, соглашусь.

А тех, кто хочет больше знать о том, сколько хрунечков пока еще фучатся на дыбыре в брякиных пусиках — приглашаю на мою страничку, и друзей приглашаю и родственников, и в особенности племяника Андрюшу.

[«Сказочник» художницы Светланы Ветровой удивительно напоминает мне дядю Борю. Ее куклы находятся в Тартусском музее кукол и в кукольной галерее Варвары Скрипкиной в Санкт-Петербурге, в частных коллекциях Эстонии, Литвы, Латвии, Германии, Норвегии, Турции, Америки, Швеции, Финляндии, а теперь и у нас на Острове — Мария О.]