…Свернув в направлении к мосту,
Он входит в весеннюю глушь,
Где сосны, склоняясь к погосту,
Стоят, словно скопища душ.
Тут летчик у края аллеи
Покоится в ворохе лент,
И мертвый пропеллер, белея,
Венчает его монумент.
И в темном чертоге вселенной,
Над сонною этой листвой
Встает тот нежданно мгновенный,
Пронзающий душу покой.
Тот дивный покой, пред которым,
Волнуясь и вечно спеша,
Смолкает с опущенным взором
Живая людская душа.
И в легком шуршании почек,
И в медленном шуме ветвей
Невидимый юноша-летчик
О чем-то беседует с ней…

Человеческая жизнь устроена так, что в молодости в основном занят самим собой, своими проблемами, учебой, работой, карьерой, романтическими отношениями, маленькими детьми и сопутствующей суетой жизни, и только в зрелые годы, когда дети вырастают и жизнь приобретает стабильные очертания, начинаешь осознавать, что ты только маленькое звено в цепи беспрерывной жизни. Тогда появляется интерес к старым альбомам с фотографиями к старым, чудом сохранившимся, документам, своим корням, к людям, которые, возможно, одарили тебя своими генами, и к их прожитой жизни.

Мой друг детства и одноклассник, успешный предприниматель Александр Синяк организовал вместе со своей женой Людмилой Волковой, известной фигуристкой, заслуженным тренером РФ и старшим тренером сборной России по синхронному катанию, спортивно-тренерскую фирму, воспитавшую поколения отечественных фигуристов, получивших множество наград на различных соревнованиях. Он обратился ко мне с просьбой, зная мой интерес к истории, помочь ему отыскать материалы о дяде его матери Тамары Георгиевны Синяк, известнейшем в свое время пионере авиации Михаиле Александровиче Волковойнове и — по возможности — о его корнях.

Тамара Георгиевна по одной линии происходила от черниговских дворян Побуковских, а по другой — от известных волжских купцов, староверов Волковойновых, и отличалась от большинства представительниц женского населения нашего городка аристократизмом и чувством собственного достоинства. Понятно, что в то время эти факты происхождения не афишировались. Наш военный городок, находящийся в Подмосковье, в то время носил имя летчика Валерия Чкалова и был базой НИИ ВВС его же имени. Мой другой друг детства, Николай Якубович, ставший историком отечественной авиации, раскопал, что муж Тамары Георгиевны — полковник ВВС Александр Степанович Синяк был фактически отцом российской твердотопливной реактивной авиации, ухитрившись закупить в Англии первые твердотопливные двигатели, чем привел в изумление самого Сталина. Александр Степанович был за это награжден орденом Ленина. Я стал искать различные материалы о летчике Михаиле Волковойном, о его происхождении и корнях. Материал и фотографии приходилось собирать по крохам, и это не случайно. Несмотря на его очевидные заслуги и подвиги, его биография для представителей Советской власти была очень «некошерной». Об этом я и хочу рассказать.

Купцы Волковойновы

Купцы Волковойновы проживали и играли значительную роль в двух поволжских городах: Вольске, расположенном на правом берегу Волги, в 147 км к северо-востоку от Саратова, и Николаевске (ныне Пугачев). Николаевск — самый восточный из всех городов региона. Расположен на возвышенности Каменный Сырт, на правом берегу реки Большой Иргиз — левом притоке Волги, в 246 км к северо-востоку от Саратова и в 170 км к юго-западу от Самары. Между этими городами приблизительно 120 километров. До революции в этих городах было очень сильно старообрядчество. Старообрядцев еще называли «раскольниками», как не принявших церковные реформы патриарха Никона во времена царя Алексея Михайловича. Гонения на них были ужасные, вплоть до сожжения в срубах. Многие из них бежали в польские земли или в отдаленные места России, например, в Сибирь. Некоторые исповедовали старообрядчество тайно. Старообрядцы своим поведением чем-то походили на европейских протестантов, построивших США. Раскольники были глубоко верующими, честными в делах, когда договора заключались на слово, много работали, не пьянствовали, вели скромный, даже аскетический образ жизни, имели строгие семейные устои. Как следствие, они создавали крепкие хозяйства, быстро богатели и представляли собой здоровую часть русского общества. В начале 19 века в среде старообрядцев сформировалась новая духовная концепция, которая основывалась на понимании отношения к труду как к душеспасительному занятию, как к исполнению «святого долга перед Богом и людьми». Такое дело становилось для староверов личным христианским подвигом. Многие мощные русские купцы и промышленники были старообрядцами и внесли значимый вклад (в конце девятнадцатого, начале двадцатого столетия) в быстрый подъем российской экономики и развития капитализма в России. Но Советская власть все это безбожно загубила гнусной политикой богоборчества, «раскулачивания» и ликвидацией частного предпринимательства.

О жизни дореволюционных старообрядцев можно прочитать в произведениях литератора, царского чиновника, ревностно их преследовавшего, Павла Ивановича Мельникова-Печерского. В 1762 году вышел Высочайший указ императрицы Екатерины II о послаблении раскольникам и разрешении им селиться по берегам реки Большой Иргиз. Старообрядцы хлынули в эти места, особенно из польских земель, было основано пять многолюдных монастырей: три мужских и два женских. На эти монастыри шли огромные пожертвования из Москвы и Санкт-Петербурга. Видимо, крепка была еще старая вера! Стали возвращаться беглые священники и повсеместно возводиться старообрядческие церкви. Население так стремительно увеличивалось, что стали возникать новые города. В 1780 году указом Екатерины II пять сел были преобразованы в города, так старообрядческое село Малыковка становится Волгском (старое название Вольска). Городу присваивается герб: «Лежащий медведь в золотом поле, каковыми зверями сея страна изобилует».

Первое упоминание о Волковойновых я нашел в 23-м выпуске Трудов Саратовской ученой архивной комиссии за 1903 г. В нем опубликована записка 1839 года, адресованная Саратовскому губернатору, «О расколе по Саратовской Епархии». Там есть такие строки: «Прежде открытия города в числе беглых были зараженные расколом Михаил Волковойнов, вдова Балабашиха и Михаил Ананьин, перешедшие из Нижегородской губернии. От сих бродяг начался раскол в Вольске и распространился в то же время в уезде его…» Также там было отмечено, что три монахини живут в кельях, выстроенных в саду купца Луки Волковойнова.

Рассказывая о Волковойновых, невозможно не упомянуть о такой значимой фигуре, как Василий Алексеевич Злобин. Злобин работал писарем в Малыковском волостном правлении. Жители любили его за доброту и скромность. Когда Василий стал свататься к дочери богатого крестьянина (впоследствии купца) Волковойнова Пелагее, то отец поначалу отказал ему из-за его бедности и страдания заиканием, но благодаря уговорам односельчан, скрепя сердце, сдался и не прогадал. Вскоре после свадьбы в Малыковке по пути в свое имение остановился генерал-прокурор князь А.А. Вяземский. Он заприметил грамотного, умного и честного молодого человека, который дал ему дельный совет касательно хороших лугов на реке Маянге с многочисленными рыбными озерами. Князь назначил его управлять этими землями и винокуренным производством у себя в имении. Со временем князь доверил Злобину свои обязанности откупщика (собирание государственной пошлины и торговля товарами, на которые была государственная монополия). Злобин стал стремительно богатеть и при образовании Вольска дважды избирался городским главой. Затем он вместе с Пелагеей Злобиной-Волковойновой перебрался в Санкт-Петербург. К моменту смерти князя Вяземского он стал уже миллионером. У него был дар нравиться людям и заводить связи. Он вел себя очень скромно, ходил на приемы в кафтане, отказывался от наград. Его дом в Санкт-Петербурге славился хлебосольством и великолепной едой.

Современный вид дома Василия Злобина и
Пелагеи Волковойновой в Санкт-Петербурге

Он стал одним из самых популярных людей в столице. Его связывала дружба со многими именитыми людьми, особенно с Михаилом Михайловичем Сперанским. М.М. Сперанский был крупнейшим государственным деятелем, либеральным реформатором в раннюю эпоху царствования Александра I. Он, кстати, готовил программы обучения в Царскосельском лицее. Сперанский обвенчался с 17-летней Елизаветой Стивенс, дочерью англиканского пастора. У Елизаветы Стивенс была сестра, на которой женился сын Злобина и Волковойновой. Пелагея Волковойнова, как истовая староверка, не приняла брак своего сына с англичанкой и вернулась в Вольск, а затем ушла в Иргизский старообрядческий монастырь, где и закончила свои дни.

Петр Волковойнов, ее брат, построил первую каменную старообрядческую церковь в Вольске. Молодой Петр Волковойнов четырежды избирался городским головой Вольска. В 1792 году сильный пожар уничтожил всю деревянную центральную часть Вольска. После пожара началась каменная застройка Вольска. Первый каменный дом построил купец Петр Волковойнов. В губернии Вольск получил «легулярный» план застройки. Улицы шли параллельно и перпендикулярно Волге, образовывая около 70 кварталов. По количеству каменных домов Вольск превосходил Саратов. Купеческие дома были выстроены в стиле классицизма. Сохранились целые ансамбли каменных особняков. Вольск стал одним из самых красивых городов на Волге. Существовала поговорка: «Вольск городок, Петербурга уголок».

В Вольске началось строительство новой каменной старообрядческой церкви, которое то разрешалось, то запрещалось. В августе 1829 года старообрядцы подали прошение сохранить за собой храм, которое неожиданно оказалось успешным: община получила право перенести богослужения из ветхого деревянного храма в новый каменный при условии, что с него снимут главы и крест и не будут звонить в колокола. В старообрядчестве появилось течение «единоверие», т.е. обычаи и богослужения проводились по старому обряду, но юридически они принадлежали Московскому Патриархату. Управляющим делами единоверческой церкви (ктитором) стал купец Волковойнов.

Единоверческая церковь г. Вольск

Благодаря исключительно удобному местоположению, Вольск стал быстро богатеть и превращаться в один из крупнейших в Поволжье купеческих центров торговли хлебом и сырьем. Я не нашел точных сведений, какой гильдии были купцы Волковойновы, но думаю (т.к. это было разветвленное семейство), они принадлежали к разным гильдиям. Сын Василия Злобина и Пелагеи Волковойновой Константин был именитым гражданином Вольска и наверняка был купцом 1-й гильдии, а городской глава Петр Волковойнов скорее всего купцом не ниже 2- й гильдии.

Сохранившееся здание в Вольске, принадлежавшее купцам Волковойным

(Бывший собор Усекновения главы святого Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, старейшее каменное здание города — было построено в 1746-м. В 1809 году собор был признан ветхим, и был приобретен Волковойновыми на мирские нужды).

Город Николаевск поначалу был слободой Мечетной, основанной в 1764-м году старообрядцами. Мечетной она была названа из-за сохранившихся развалин мечетей со времен Золотой Орды. Именно там беглый казак Емельян Пугачев, узнав от игумена старообрядческого скита старца Филарета о волнениях яицких казаков, выдал себя за императора Петра III. В начале 19 века население на Иргизе настолько увеличилось, что в 1836-м году слобода Мечетная была переименована в уездный город Николаевск, в честь императора Николая I. В 1880-м купец Лука Волковойнов построил в Николаевске плотину, которая существует уже более ста лет. У новой плотины Лука выстроил двухэтажную водяную вальцовую мельницу. В 1898-м году вместо водяной Волковойновы построили четырехэтажную каменную пароводяную мельницу. Это было первое значительное промышленное предприятие Николаевска. К началу XX века в городе существовали 18 промышленных объектов. Все они в год производили продукции на 420-450 тысяч рублей, из них 400 тысяч рублей приходились на долю Волковойновой мельницы.

Мельница Волковойновых в г. Николаевск

Современный вид мельницы Волковойновых

Выше мельницы на берегу сохранился бывший особняк Волковойновых, там теперь размещается отделение полиции. Последняя хозяйка — Наталья Николаевна Волковойнова — была активной участницей восстановления лесов в пойме Большого Иргиза и основательницей городского парка, который существует поныне.

Особняк Волковойновых в г. Пугачев (Николаевск)

Рядом с особняком Волковойновых — музей незабвенного Василия Ивановича Чапаева, летом 1918 года захватившего Николаевск и переименовавшего его в город Пугачев, сохраняющий это бандитское название и по сей день.

Ранние годы и Первая мировая война

Относительно ранних лет авиатора Михаила Волковойнова и его участия в Первой Мировой войне мне не удалось найти много информации в открытых источниках, которые иногда противоречат друг другу. Можно попытаться логически реконструировать последовательность событий.

Михаил родился 20 августа 1894 года в Вольске в многодетной купеческой семье Волковойновых — Александра Михайловича и Евдокии Васильевны (урожденной Шикиной). Один из родственников матери Михаила — Епископ Пафнутий (Потап Максимович Шикин, 1815–1890) — был одним из самых образованных старообрядцев своего времени. Михаил окончил реальное училище в 1914-м году. В этом году началась первая мировая война и он сразу попал на фронт. Был контужен. Достоверно известно, что он был награжден двумя серебряными Георгиевскими Крестами 4-й и 3-й степени за храбрость и мужество. Судя по фотографии из семейного архива Веры Ботовой, первый Георгиевский Крест и погоны унтер-офицера он получил в период 1914–1916 годов до поступления в авиационную школу. 19 июля 1914 года на базе авиационного отдела Офицерской воздухоплавательной школы была образована Гатчинская военная авиационная школа, в которой обучались старшие и младшие офицерские чины, проявившие храбрость и ум, а также горячее желание быть авиатором. Конечно, особенное предпочтение отдавалось Георгиевским кавалерам.

Гатчинский аэродром

Гатчинская авиашкола

Преподавателями и инструкторами школы были только опытные военные лётчики. В Гатчинской авиационной школе нижние чины изучали Закон Божий, русский язык, арифметику, практическую геометрию, физику, метеорологию, авиацию, моторное дело. Производственная практика проходила на заводе Лебедева, где выпускались аппараты «Вуазен» с мотором «Сальмсон». Налетывали они по 9 часов в месяц. Офицеры готовились по более сложной программе: тактика и применение аэропланов в военном деле, развитие техники авиации, теоретические сведения по авиации, материальная часть и служба аэропланов, двигатели внутреннего сгорания (автомобильный, авиационный), автомобили, сопротивление материалов, радиотелеграфия, метеорология, фотография. Поскольку Михаил Волковойнов был из нижних чинов, но получил диплом летчика, то должен был сдавать экзамены по обеим этим программам, так как нижние чины, обучавшиеся на военного лётчика, в обязательном порядке также изучали моторное дело.

В Гатчинскую Военную Авиационную школу ежегодно направлялось несколько тысяч нижних чинов. Но только единицы из них проходили обучение по программе подготовки военного лётчика: в 1912-м г. — 5, в 1913-м г. — 9, в 1914-м — только один. Во время Первой мировой войны количество военных лётчиков из нижних чинов увеличилось: в 1915-м г. — 14, в 1916-м г. — 44, ещё несколько — в 1917-м г. Помимо прочего, курсанты школы задействовались на авиационное прикрытие Царского Села против немецких дирижаблей. Гатчинскую аэрошколу закончили многие знаменитые летчики: например, Петр Николаевич Нестеров, основоположник высшего пилотажа, первым совершивший «мертвую петлю», а в начале Первой мировой войны совершивший первый таран австрийского аэроплана. При совершении тарана он погиб, и австрийский экипаж тоже. Оба эти самолета были разведывательными и не имели оружия. Многие его коллеги очень неоднозначно восприняли его подвиг. Так как летчики того времени составляли некий неформальный международный элитарный клуб, многие лично знали своих противников и гоняться друг за другом было не принято. Позже, с нарастанием ожесточения войны, воздушные поединки стали нормой. Годом ранее Михаила Волковойнова Гатчинскую авиашколу закончил аристократ Владимир Юрьевич Гильшер, поначалу получивший назначение в тот же 4-й армейский авиаатряд, действовавший на Западном фронте, и ставший «Маресьевым Первой мировой». После катастрофы самолета Сикорского в апреле 1916-го потерял левую ступню, но в том же году вернулся в строй и продолжал летать с протезом. Позднее, в июле 1917 года погиб в воздушном бою. Волковойнов окончил Гатчинскую авиашколу в 1916-м году и получил назначение в 4-й армейский авиаотряд в котором, по-видимому, и прослужил до конца войны, там он вероятнее всего получил свой второй Георгиевский крест и первый офицерский чин подпоручика. В конце войны он стал командиром авиаотряда.

Михаил Александрович Волковойнов,
кавалер Георгиевского Креста 4-й степени,
летчик 4-го армейского авиаполка Императорской Армии.
Из семейного архива Веры Ботовой

Армейские авиаотряды непосредственно подчинялись командованию армии (в отличие от корпусных и крепостных авиаотрядов), они служили целям дальней разведки. В то время это была самая нужная часть работы авиации, заменяющая очень рискованные разведывательные конные казачьи рейды, так как бомбометание с бипланов и истребительные бои были малоэффективны. Число армейских отрядов достигало 12-ти. Каждый отряд состоял из 6-ти разведывательных и двух истребительных (для прикрытия разведки) самолетов. В основном это были самолеты «Форман-30», «Морис-Форман-40» и позже более совершенные «Ваузен» и «Моран». Они были так необходимы армии, что часто перебрасывались с одного участка боевых действий на другой, а иногда и на другой фронт, особенно при подготовке наступления. При подготовке Брусиловского прорыва 1916 года впервые в широких масштабах осуществлялась аэрофотосъемка обороны неприятия, составлялись карты позиций противника по 80-100 экземпляров на корпус. Эти данные послужили для выбора оптимальных участков прорыва и позволили вести очень эффективный огонь русской артиллерии.

Авиатор армии Колчака

После захвата власти большевиками хаос и развал фронта продолжали нарастать, снабжение отрядов почти прекратилось, связь между частями и центром была потеряна. Хозяйничали шайки грабителей и дезертиров. Стали разбегаться караульные и обозные команды. При этом солдаты-обозники обычно прихватывали столь полезных в крестьянском хозяйстве лошадей и подводы. Автомобилей практически не было, а те что были, стояли без горючего. В результате летчикам приходилось выбираться на чем попало, а то и просто пешком, уничтожая или бросая аэропланы и другое имущество, которое нельзя унести на себе. Так погиб и авиаотряд Михаила Волковойнова.

Украинская Рада всячески способствовала развалу Юго-Западного фронта, саботируя работу железных дорог. Эшелоны с авиатехникой намеренно задерживались до прихода немцев или направлялись в уже занятые немцами населенные пункты. Когда 19 февраля 1918 года началось наступление немецкой армии, поддерживаемое козаками Цетральной Рады, то по свидетельству очевидцев, немцам противостояли только засыпанные снегом пустые окопы бывшего Юго-Западного фронта. Некоторые авиаотряды прибывали в Москву с обломками самолетов, бросали их в овраг на Ходынском поле и расходились по домам. Исключение составила только 2-я армейская авиагруппа Западного фронта, в полном составе прибывшая в Москву.

Михаил Волковойнов скорее всего уехал к себе на родину в г. Вольск. В конце мая чехословацкие части русской армии под командованием русского офицера Сергея Войцеховского, имевшего диплом летчика, подняли восстание против большевиков. Началась полномасштабная гражданская война. Советская власть стала рушиться, как карточный домик. Не встречая серьезного сопротивления плохо обученной Красной армии, в июне «белочехи» захватили огромные территории Сибири, Южного Урала и в районе Самары вышли к Волге. Сразу после бегства красных из Самары там приступил к работе новый орган власти — Комитет членов Учредительного собрания (Комуч), состоявший из части депутатов разогнанного большевиками российского парламента. Чисто формально Учредительное собрание являлось единственной законной властью на территории России. Комитет сформировал Поволжскую Народную армию, основной ударной силой которой были чешские легионеры.

На самарском аэродроме чехи обнаружили несколько аэропланов из числа эвакуированных в начале года с русско-германского фронта. Два из них, «Фарман-30» и «Вуазен», они решили забрать себе. Из этих машин сформировали разведывательный авиаотряд Чехословацкого корпуса под командованием подпоручика Мелча. Но поскольку чешских авиаторов в России было мало, на службу в отряд пригласили русских добровольцев — пилота прапорщика Дедюлина и летнаба подпоручика Арбузова. Отряд был придан 1-й чешской стрелковой дивизии, воевавшей под Симбирском. 4-й отряд (бывший 33-й корпусной) в полном составе перешел на сторону чехов под Уфой в начале июля 1918 г. Под наименованием «33-й корпусной гуситский чехо-словацкий авиаотряд» он с 14 июля совершал боевые полеты на Екатеринбургском фронте по заданию штаба 1-й Гуситской стрелковой дивизии. Затем, подчиняясь приказам штаба Екатеринбургской группы полковника Войцеховского, а позднее — чешского генерала Гайды, отряд совершал разведки и бомбометания на Тагильском и Кунгурском направлениях.

В кратких биографиях Михаила Волковойнова пишется, что после Октябрьской революции он был насильно мобилизован «белочехами». Думаю, что о насильственной мобилизации речи быть не может. Практически все пилоты императорской армии ненавидели большевиков и по возможности воевали на стороне белых. После захвата Казани белыми все летчики-инструкторы Петроградской и Гатчинской авиашкол остались в городе и заявили о своей готовности служить в рядах Народной армии КОМУЧа. В Красную армию вступали только под угрозой расстрела или репрессий близких. Большевики прекрасно владели этим инструментом принуждения. Думаю, что Волковойнов, храбрый царский офицер, выходец из купцов-старообрядцев с радостью присоединился к антибольшевистским силам и вполне вероятно, что он лично был знаком с Сергеем Войцеховским, так как тогда дипломированных летчиков было не так много и они знали друг друга.

В ноябре 1918 года в Омске Верховным правителем России и Верховным главнокомандующим Русской армии был объявлен бывший царский адмирал и полярный исследователь Александр Васильевич Колчак. Многие русские офицеры, служившие в Чешском легионе и в Народной армии КОМУЧа, перешли в армию Колчака. Перешел генерал Войцеховский и перешел Михаил Волковойнов в 10-й колчаковский авиаотряд.

Эмблемой 10-го колчаковского авиаотряда был богатырь, летящий верхом на орле.

Летчик 10-го Сибирского (колчаковского) авиаотряда
Михаил Волковойнов в кабине своего французского «Ньюпора-17»

Над Курганом

… Вкратце — о событиях тех месяцев. 14 августа (1919 года) сводный отряд Николая Томина взял Курган. В следующие две недели белые отступали к линии, которая на востоке примерно совпадает с нынешней границей Курганской области и Казахстана. Все это время авиация белых поставляет своим генералам информацию о продвижении противника. Вот лишь один пример. 25 августа летчики 6-го авиаотряда записали в журнал полетов: «Из займища Хохловатики на Макушино шли две роты пехоты и 40 повозок, в Баксарах и Сенной — до двух рот пехоты, двигающейся на Лисье. В д. Песьяной около роты пехоты, у оз. Песьяное и в д. Лопатки — до 1000 пехоты». Судя по этим записям, аэроплан пролетел более 150 километров.

31 августа Муромцев и Вощилло на «Сопвиче» пролетели над селом Матасы и юго-восточнее его заметили батарею из четырех орудий. В самом селе и у станции Петухово они увидели много людей и повозок. Они пролетели еще 70 километров на север к селу Больше-Каменному, но ничего стоящего более не обнаружили. Над селом красноармейцы обстреляли аэроплан из винтовок. Этот полет имел большее значение, чем все предыдущие. Командующий 3-й армией белых генерал Константин Сахаров в преддверии значительных событий хотел удостовериться, что никаких неожиданностей не будет. 1 сентября все части 3-й армии белых перешли в наступление, и в течение всего месяца отбросили 5-ю и 3-ю армию красных за Тобол.

В это время полеты белых становятся регулярными, и преследуют не только разведывательные цели. 2 сентября с самолета были сброшены две бомбы на станцию Петухово и одна — на поселок, где размещался обоз из 20 повозок. Второй самолет сбросил на обоз еще три бомбы. Станция вмиг опустела.

Полеты становятся регулярными. За штурвалом — пилоты Куруканов, Андреев, Муромцев, Панфилов, Волковойнов, Рябов, летнабы Крайнев и Вощилло…

К началу октября положение на фронте ненадолго стабилизировалось. Красные расположились на левом берегу Тобола, белые — на правом. Обе стороны готовились к решающей схватке…

Основную ударную силу белых составлял 10-й авиаотряд из трех «Сопвичей» и трех «Ньюпоров», который базировался вблизи вокзала станции Варгаши…

В начале октября у станции Зырянка расположился 5-й воздухоплавательный отряд РККВФ с привязным аэростатом наблюдения марки «Парсеваль». Он работал в паре с бронепоездом «Красный сибиряк». Днем баллон поднимали вверх, из его корзины можно было корректировать огонь артиллерийских орудий бронепоезда. Находясь на значительном расстоянии от реки Тобол, аэростат пока не представлял угрозы, но если бы красным удалось подвинуть его поближе к линии окопов — колчаковцам пришлось бы несладко. Поэтому летчики 10-го авиаотряда получили приказ — подавить угрозу в зародыше. От аэродрома до цели им всякий раз нужно было преодолеть 60 километров.

Вот что рассказывают об этом Марат Хайрулин и Вячеслав Кондратьев в книге «Военлеты погибшей империи»:

«Несколько раз «Сопвичи» 10-го авиаотряда обстреливали аэростат из пулеметов. Но у них не было зажигательных пуль, а дырки от обычных заклеивались в считанные минуты. Тогда решили разбомбить наземное хозяйство воздухоплавателей (газодобывающую станцию, лебедки, газгольдеры и казарму личного состава).
7 октября три «Сопвича» вылетели на бомбардировку… Самолеты шли с большим интервалом (около километра), чтобы охватить наблюдением максимально возможную территорию, но при этом не терять друг друга из виду.
В то же самое время из разведки возвращался советский «Сопвич» летчика Батурина и летнаба Рухина. Над линией фронта Батурин увидел один из белогвардейских аэропланов (это был летевший крайним самолет пилота прапорщика Волковойнова и летнаба капитана Янковского). Оставаясь незамеченным. Батурин осторожно приблизился к противнику сзади-снизу и дал пулеметную очередь. Пули пробили бензиновый бак, а Волковойнов получил ранение в руку. Не растерявшись, белый летчик заложил вираж, чтобы дать возможность Янковскому открыть ответный огонь из турельного пулемета. Но Батурин, заметив еще два белогвардейских аэроплана, решил не рисковать. Быстро развернувшись, он со снижением ушел на свою территорию. Впоследствии красный летчик объяснил свой выход из боя нехваткой горючего.
Волковойнов, управляя самолетом одной рукой, сумел вернуться на аэродром и благополучно совершить посадку. Остальные два экипажа отбомбились по аэродрому красных в Зырянке и висящему у земли аэростату, но бомбы, сброшенные с высоты 700 метров, упали неточно и не причинили никакого вреда…»

Михаил Волковойнов в декабре 1919 года в числе 10 летчиков белого авиаотряда перелетел к красным и был принят на службу. В 1920-м воевал против белополяков, в 1921-м бомбил восставших кронштадцев. В 1925 году на самолете Р-1 участвовал в знаменитом групповом перелете Москва–Пекин—Токио.

За свою службу в Красном флоте георгиевский кавалер был награжден двумя орденами Боевого Красного Знамени. В галерее советских летчиков он мог бы стоять в одном ряду с Чкаловым, Громовым, Каманиным, Серовым, если бы не преждевременная гибель. 9-го мая 1933 года Михаил Волковойнов участвовал в испытании самолёта Р-5 с поворотными стойками на штопор и разбился.

(Из статьи Анатолия Кузьмина
«Гражданская война в небе над Курганом»)

М.А. Волковойнов, В.П. Кузнецов, Е.В. Родзевич и М.Ю. Громов
с ценными подарками от редакции газеты «Токио Асахи»
4 сентября 1925 г., Токио

* * *

О знаменитом групповом перелете Москва–Пекин—Токио:

Первый великий перелет советской авиации: Москва-Пекин-Токио.

Москва—Пекин—Токио. Первый великий перелет советской авиации.

Первый беспосадочный перелет Москва-Токио был очень значимым событием и для Советского Союза, и для Японии.

Первый перелет Токио—Москва.

Из истории российской авиации

… На втором месте по численности различные «ню» — изображения полуобнаженных и полностью обнаженных женщин. Эти фривольные картинки являются уникальным явлением в советской авиации и свидетельствуют о той раскрепощенной атмосфере, которая царила в РККВФ на раннем этапе его существования. В дальнейшем военное начальство и политические органы никогда не позволяли пилотам рисовать на своих самолетах подобную «похабщину».

Чуть реже встречались реалистичные либо шаржированные изображения животных и птиц, еще реже — различные надписи.

Интересно, что среди пилотских эмблем почти полностью отсутствует так называемая революционная символика (красные флаги, сжатые кулаки, серпы, молотки и т.д.), а также карикатуры на «буржуев» и белогвардейцев. Практически не было и коммунистических, либо революционных лозунгов (единственное известное исключение — «Сопвич» из 3-го разведотряда с надписью «Первомайский труд»). Все это лишний раз свидетельствует об аполитичности большинства пилотов, мобилизованных в Красный Воздушный флот, но при этом весьма далеких от большевистской идеологии.

На Восточом фронте докатившись до Ново-Николаевска, часть колчаковской армии, в том числе и авиация, решает перейти на сторону красных — другого выхода, как сдаться на милость победителям, не было. Через несколько месяцев в Москве около 200 человек пленных — летчиков, наблюдателей, чиновников и механиков, прибывших во главе с бывшим начальником авиации С.А. Бойно-Родзевичем «отфильтровали» — кого на фронт против поляков, кого на неответственную службу, кого в штрафную роту на черные работы в Центральный парк разбирать «авиахлам». В Сибири и на Дальнем Востоке продолжали оставаться малочисленные авиационные части вплоть до октября 1922 г., когда потерпевшие окончательное военное поражение участники белого движения, среди которых были единичные представители воздушного флота Сибирских армий, оставили русскую землю.

Однако примерно в марте 1918 г. по инициативе первого командующего Красной Армии Льва Троцкого появился первый опознавательный знак КВФ: красная звезда, но не с прямыми, а с выпуклыми лучами. Фактически это была не звезда, а цветок Мандрагоры — по римской мифологии любимый цветок жены бога войны Марса. Причем этот знак первоначально рисовали лучом вниз. Однако позднее лучи стали как бы спрямлять, и звезду повернули вверх лучом — в таком виде она оставалась опознавательным знаком советской авиации до 1991 г.

Однако были и исключения. Так, летом 1918 г., действовавшая в районе Казани авиагруппа 5-й армии имела в качестве опознавательного знака черные пятиконечные звезды, к тому же еще и перевернутые! Противники с негодованием и некоторой опаской воспринимали такие знаки, ведь если согласно оккультным представлениям красная звезда с направленным вверх лучом воспринимается как символ белой магии, то с перевернутым — уже как символ темных сил. Впрочем, по одной из версий, пятиконечная звезда вообще символ масонов и сатанистов.

Позднее к этому дьявольскому пантеону добавились изображения чертей, чертенят и черных кошек. Что интересно, «красным соколам пролетариата» была не чужда мистика, поэтому откровением для многих стали такие мистические знаки, как свастика или символ Инь-Янь. Немалое распространение получили и достаточно безобидные рисунки, которые были персональными эмблемами летчиков. Это были, прежде всего, полуобнаженные и полностью обнаженные женщины, летящие птицы, луки, стрелы. Интересно, что практически не отмечено использование каких-нибудь коммунистических или революционных лозунгов.

Очень по-разному расцениваются деяния и заслуги русской эмиграции, тем не менее все они — брызги одной и той же огромной волны, выплеснувшей нашим лихолетьем на мировые просторы. Где бы русские изгнанники не оказались, они везде находили применение своей творческой энергии. Как нужно работать в воздухе, русские летчики показали в Югославии, Соединенных Штатах Америки, Коста-Рике и даже в Геджасе, где в военной авиации короля Абдул-азиза ибн-Сауда служил ротмистр 8-го уланского Вознесенского полка Л.А. Кушлярский. Они везде работали, не брезгуя никаким видом труда. Постоянные разочарования не поколебали у них веры в свои силы и идеалы. В 1930 г. авиаконструктор А.Н. Туполев пригласил В.В. Сергиевского посетить Россию в ответ на оказанное гостеприимство в фирме Сикорского. На приглашение тот ответил словами:

«Последний раз я имел непосредственный контакт с советскими летчиками через пулеметную мушку. Моей ноги в Советской России никогда не будет».

(Отрывок из книги Хайруллина и Кондратьева
«Военлеты погибшей империи»)

* * *

ГЛИЦ (929-й Государственный лётно-испытательный центр Министерства обороны Российской Федерации имени В.П. Чкалова, 929 ГЛИЦ ВВС) — российское авиационное научно-исследовательское учреждение. Это основное учреждение ВВС и Вооруженных Сил России, в котором перед поступлением на вооружение проходит испытания военная авиационная техника и средства авиационного вооружения.

В разное время в ГК НИИ ВВС — ГЛИЦ им. В.П. Чкалова работало 13 Георгиевских кавалеров. В ГЛИЦ им. В.П. Чкалова (НИИ ВВС) служили лётчики, награждённые за подвиги в 1-ю Мировую войну Георгиевскими крестами и Георгиевским оружием. Это Бруни Николай Александрович (1891–1938), Волковойнов Михаил Александрович (1894–1933), Гаранин Михаил Михайлович (1896–1942), Дедюлин Александр Григорьевич (1893–1938), Карпов Василий Васильевич (1893–1953?), Курбатов Николай Николаевич (1886–1937), Матсон Гаральд Александрович (1893–?), Ноздровский Степан Андреевич (1888– 1949), Раевский Александр Евгеньевич (1887–1937), Снегирёв Михаил Артемьевич (1891–1933), Стоман Евгений Карлович (1895–1964).

(Вторую часть исторических заметок
«Авиатор Михаил Волковойнов»
читайте на этой странице)

На авторской странице Владимира Шлаина вы можете найти ссылки на все предыдущие его публикации в нашем журнале.

Мария Ольшанская