Лев Островский

Что наша жизнь?

(Цикл стихотворений)



НЕМНОГО ИСТОРИИ

Вначале хочется немного сказать о том, как все это получилось. Как известно, ученые (не люблю этого слова – коты бывают ученые; в английском языке точнее – Scientists, то есть «научники») часто балуются поэзией, отдыхая от своих слишком прозаических профессиональных занятий.

Все началось, как всегда, с детства. Тогда меня увлек патриотический порыв в Великую Отечественную войну, как ее и сейчас называют. Где-то лет 8-9 от роду, следуя газетным стандартам, я начал сочинять нечто, соответствующее моменту. У меня сохранился длинный стишок-песенка на мотив «Синего платочка», весьма популярного тогда в исполнении Клавдии Шульженко; приведу его для забавы:

Ночной порой
Немцы пришли к нам с войной,
Но обманулись и повернулись
К нам перебитой спиной.

Встали мы гордо и смело,                                 
Встретили немцев огнем.     		            
Немцы бежали, пятки сверкали,			
Крякали: «Мы ни при чем!»

Гитлер кричал генералам:
«Двигайте танки вперед!»
Но генералы хвосты поджали,
Им поломали хребет.

Hочной порой
Ганс пишет письма домой:
«Нас окружают, вши заедают,
В общем, дела ой-ой-ой!

Есть нам до смерти охота,
Лютые здесь холода.
Гитлера-гада к черту бы надо,
Лучше бы стало тогда».

Год уж четвертый воюем
С немцами мы напролет.
Пушки их били, мины губили,
Спесь им сбивал пулeмёт.

Это «произведение» имело большой успех у родственников и знакомых. В его оправдание могу только сказать, что при всей детской наивности, в нем не было грамматических ошибок, и были соблюдены ритм и рифма.

После, в школьные годы, я мало интересовался поэзией, в основном, географией и астрономией; как-то даже был принят кандидатом в члены «Клуб Знаменитых Капитанов» – была такая популярная тогда радиопрограмма – за небольшое географическое сочинение об озере Лобнор (не предвидел, что впоследствии оно высохнет подобно Аралу и будет служить полигоном для китайских ядерных испытаний). Однако, проводя много времени в послевоенных детских компаниях (играли в футбол, ходили на опасные свалки, оставшиеся от военного времени), иногда сочинял не вполне пристойные вирши.

Более серьезное увлечение поэзией началось куда позже и отчасти, как ни странно, стимулировалось необходимостью улучшить мой английский, чтобы читать и понимать научные статьи. Тут мое самообразование в немалой степени сводилось к чтению английских детективов, особенно Агаты Кристи: язык довольно простой, мало идиом, а кто преступник – выясняется только в конце. Впрочем, даже «Доктора Живаго» я сперва прочел в английском переводе и только позже добрался до русского издания. Так или иначе, для тренировки я сам пробовал сочинять стихи на английском. И во время одной из ранних встреч с «иностранцами» – это были Элвин Скотт, Роберт Парментье и Карл Лоннгрен – и показал им один из таких стишков:

An Exercise in English

The cup is full,
The cup is full,
The cup is full – at last,

And only God,
Yes, only God
Can save you – if you trust.

A smallest drop,
Yes, smallest drop
Can give an awful start.

For Goodness sake,
For Goodness sake
Be careful, my heart!

Вероятно, ритм тут, скорее, из русской поэзии, чем из англоязычной, но стих понравился, а Карл его даже переписал. Любопытно, что впоследствии мне пришлось редактировать перевод сборника «Солитоны в действии», изданного на английском под редакцией Элвина и Карла и посвященного памяти рано умершего Роберта. Увы, Элвина уже тоже нет в живых, а Карл, кажется, болен…

И после я время от времени пописывал стихи, и к началу третьего тысячелетия их набралось на маленькую книжку-четвертушку под названием «Левой рукой» (ее автор – переученный левша).

Вот «рецензия-пародия» на эту книжку, написанная профессором М.А. Миллером, человеком универсально талантливым (опубликована в его книге «Всякая и не всякая всячина», ИПФ РАН, 2005 г.). Привожу ее в варианте, который получил напрямую от М. А.

Жил в большой стране Советов	    
Притаившийся Поэт.			      	
Ничего не знал об этом				
Застарело Старый Свет.				
Лишь когда приспело Время
Полушарие сменить,
Тайные свои творенья
Он решил Народу слить.
Враз Гармонии взыграли,
От Симметрий не отстав,
Трепеща, визжали крали:
Прав был Лев, ах, Лев был прав!!!

Насчет «гармоний» и «трепеща» – пеpвое из журналистского предисловия к книжке «Левой рукой», а второе – из моего короткого стишка «Ищите и обрящете», который был включен в ту книжку:

Ищите и обрящете

Не ищите Бога в иконе,
Не ищите правды в законе, 
Не ищите доли в награде,
Не ищите смысла в усладе.

Ничего к себе не тащите,
Даже в самой глухой защите
Не ропщите, не трепещите.
Но – ищите, ищите, ищите…

Меня очень стимулировала доброжелательная оценка М.А. Миллером моего скромного поэтического творчества. В результате примерно через шесть лет в издательстве Института Прикладной Физики РАН вышла моя вторая, чуть более объемная книжка под названием «На стыке полушарий» (взятого из одного из стихотворений). С тех пор минуло уже больще десяти лет, и весь небольшой тираж той книжки (бесплатной, конечно) уже разошелся, a я только недавно раскачался на расширенное переиздание. Кое-что из этих книжек привожу здесь.



ДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕ

Всегда любил путешествовать. В советское время особенно хотелось посмотреть на «загнивающий капитализм»: из-за неумной официальной пропаганды несколько идеализировал Запад (как сказали бы математики, «от противного»). Однако переезд в Америку воспринял болезненно, в основном из-за работы, точнее, из-за отсутствия своей группы и студентов. Помимо прочего, пришлось много нового осваивать на компьютере. Конечно, сузился и круг общения, появилось несколько хороших друзей, тоже приехавших из бывшего СССР, а с американцами больше общался по работе. В результате ранние стихи, написанные в Америке, были невеселыми или даже несколько желчными. Вот пример:

Терминология

Когда услышите: «В Америку нам надо»,
Не спрашивайте: «Куба иль Канада?»
А если встретился «американец»,
То, очевидно, он не мексиканец.

Купив билет на фильм американский,
Вы знаете, что он не перуанский…
Дождавшись подходящего момента,
США прихватили званье континента.

Тогда уж им не стоит обижаться –
Привыкли все в их адрес проезжаться.
Америку кляня, ругают Штаты:
«Во всем американцы виноваты!»

Потом привык, и многое стало нравиться: улыбки на улице незнакомым встречным, отсутствие подозрительности к «чужим», и вообще, больше доверия, даже некоторой наивности, и готовность принимать в страну людей отовсюду (сейчас многое поменялось, и не к лучшему). A главное, приспособился работать по науке – частью сам, частью с университетами и институтами в разных странах, включая, конечно, ИПФ РАН, с которым никогда не порывал контактов.

Оптимизма прибавляло то, что я оказался не в стандартных для приезжих из России больших городах вроде Нью-Йорка, Бостона, Лос Анжелеса и Сан Диего, а в провинциальном уголке штата Колорадо, поблизости от отрогов Скалистых гор, кое-где необычайной красоты.

И все же так и не освоился до конца – слишком поздно приехал. Вот еще пара невеселых стишков.

Семь лет в Америке

«Граф Лев Толстой был убежден в том,
что человеческая жизнь измеряется (квантуется) семилетками;
тогда еще никто не знал, насколько это точно совпадает
с периодом деления почти всех клеток,
из которых изготовлен нормальный
человеческий организм»
(М.А. Миллер)

Семь лет – как будто дней недели 
Как птичья стая, пролетели.
И кто бы смог наворожить,
Что все удастся пережить –

И новизну, и взрывы грусти,
И память – ту, что не отпустит,
И униженье чужака,
Приплывшего издалека.

Что впереди – ну кто же знает?
Пусть хоть гадалка нагадает,
И карты выдают ответ:
Еще семь лет! Еще! Семь! Лет! 

Опять же, как уже упомянул, ушла идеализация, и хотя в свободных странах, включая США, люди действительно много активнее во всем, от благотворительности до политики, однако в последней велика зашоренность на своей даже не партии, а категории людей, так что настоящие проблемы страны для них тоже не главное. Недаром Черчилль говорил (или кого-то цитировал): «Демократия – это наихудшая форма правления, если не считать все остальные». А поскольку выборные кампании поглощают, кроме прочего, бешеные деньги, у меня родился такой стишок:

Президентская считалка

Аты-баты, шли дебаты,
Аты-баты, был момент –
Состязались кандидаты:
Кто же будет президент?
Мы обоих уважаем,
Не желаем обижать.
Может, лучше посчитаем:
Раз-два-три-четыре-пять!

Сэкономим миллионы –
Можно бедных подкормить.
Эне-бене-макароны!
Выходи – тебе рулить!

Пожив в Америке (то бишь, в США) и общаясь с другими выходцами из бывшего СССР, включая ученых, я был поражен тем, как по-разному они относятся к своему прошлому. Одни махнули на него рукой и не хотят иметь никакого дела со своей оставленной позади родиной, в том числе и по науке. Другие сохранили надежду, что из страны когда-нибудь выйдет что-то нормальное, и по возможности сотрудничают по делу. Как уже упоминал, я принадлежу ко вторым. К ним обращен этот стишок:

Русским друзьям в Америке

Вас далеко фортуна завела,
Но вы и тут себя не потеряли.
Вы просто двухголового орла
На лысого в бумагах поменяли*).
А что орел? Хоть мощная, но птица.
А снятся вам все те ж родные лица…

Примечание:

*) В отличие от российского двуглавого орла, на гербе США изображен bald eagle – белоголовый орлан, буквально – лысый орел.



ВИРУС СТРАНСТВИЙ

Еще несколько стихотворений о путешествиях «На стыке полушарий», не вошедших в мою предыдущую подборку на «Черепахе».

Подорожная

Пора, мой друг, пора! Уж снова нас зовут
Холмы Италии, Британии равнины…
Присядем помолчать на несколько минут –
И с Богом, невзирая на седины!

Ах, вирус странствий! К черту на рога
Нас занесло. Зачем? Чего нам надо?
И мы, покинувши российские снега,
Теперь любуемся снегами Колорадо.

Что ж, может, и судьба нам оставаться здесь,
Где гениальное смешалось с идиотским,
Но все ж в душе у нас горит живая смесь
Огня московского – с нижегородским!

… И английский вариант

It’s time, my dear friend, it’s nick of time!
Don’t cherish comfort: laziness a crime.
See hills of Italy and British plains.
Let hair be gray but young our hearts and brains!

We left behind the Motherland of cold.
And staying here in sunny land of gold.
We like this country, full of fruits and nuts, 
But hopefully still keep some Russian guts!

Римские каникулы
(быль)

Памяти А. Самсонова

Мы сидели взаперти в России,
Задвигая душу на засов.
Но внезапно стали выездные:
Нам на Рим – четырнадцать часов!

И теперь мы носимся, глазея,
К юной Клио утоляя страсть.
Только час на камни Колизея.
Ватикан… в Систину не попасть…

Ну, куда теперь? Как время мчится!
– Не печалься, бога не гневи!
Вот капитолийская волчица.
Брось монетку – там фонтан Треви…

Все! Сидим с закрытыми глазами
(Чашка каппучино – наш обед).
Тени цезарей плывут пред нами,
Тени казней, пирровых побед…

Мир зажат в кольце тысячелетий.
Страхи перед вечностью томят.
Нас не станет – разве Рим заметит? 
Двадцать пять веков над ним гремят.

Tchau Rio сaro 1)

«Полтора миллиона человек,
и все поголовно в белых штанах»
(О. Бендер)

Играет задумчиво трио,
          Танцует толпа во дворе.
                    И мы наслаждаемся Рио,
                              Что значит – Река в Январе 2).

Хоть брюки тут вовсе не белы 3),
          Но воздух дурманный такой.
                    И так романтичны фавелы 4),
                              В которые мы – ни ногой.

Песок, как просеянный в сите –
          По пляжу бреди далеко.
                    Оттуда нам виден Спаситель,
                              Исполненный в стиле Деко 5).

Уже мы домой прикатили,
          Но хочется, чтоб впереди
                    Осталось побольше Бразилий
                              На нашем житейском пути.

Примечания:

1) Прощай, дорогой Рио – португ.

2) Буквальный перевод названия Рио-де-Жанейро.

3) Я слышал, что одно время в Рио по белым брюкам распознавали русских, начитавшихся Ильфа и Петрова.

4) Бедные районы с большой преступностью.

5) Ар-деко – стиль в искусстве, архитектуре и пр., популярный в 20х-40х гг. прошлого века. Cтатуя Христа-Спасителя в Рио де Жанейро. Причислена к «семи новым чудесам света».

Нью-Мексико

В краю невероятных скал *)
И вулканического пепла
Я равнодушно пропускал
Красавиц пышных из пуэбло.

Но в сводах глиняных палат,
В цветах, рожденных водопадом,
Мне чудился твой строгий взгляд
И тонких рук сплетенье рядом.

Средь марсианской красоты
Крутых камней, нависших грозно,
Я вдруг подумал: там, где ты,
Быть может, все еще не поздно…

Примечание:

*) Национальный заповедник Бандельер (Bandelier) в штате Нью-Мексико, недалеко от Лос Аламоса. Естественные и вырубленные пещеры, в которых обитали местные племена в период от 1150 до 1600 гг. Я даже сочинил по этому поводу шестистишие (не особо точное, впрочем):

Здесь индейцы спали сидя,
Никого не ненавидя.
И, колдуя над вулканом,
Поклонялись истуканам.
(Очень важно чтить богов,
Чтобы не было врагов!)


ИЗ «КУСОЧКОВ»

Иногда не хватало пороху (или желания) на «полнометражные» стихи, и я ограничивался «Кусочками». Привожу немногие.

Гавайи

В глазах рябит гавайский парадиз,
В ушах шуршат «Алоха» и «Махало»*)…
Сороковой этаж. Мы смотрим вниз
На рыжих пальм густые опахала.
Тут все равно – что лето, что зима.
Однообразие сведет с ума…

Каньоны

Ища душевного уюта,
Мы колесим по штату Юта,
В местах, где солнце и вода
Нагородили города.
В камнях, на краешке пустыни.
Мы бродим – праздные разини,
И будем дальше колесить –
Тревоги тленье загасить…

Примечание:

*) Гавайские «привет» и «спасибо», давно вошедшие в арсенал средств вытягивания денег у туристов.



ЧТО НАША ЖИЗНЬ?

И еще немного в продолжение колонки «Поток сознания» на «Черепахе».

Серебряный век

Устали мы немыслимо,
Раскаялись во многом
И тихо носим лысины
По жизненным дорогам.

Серебряные проседи
На солнце не растают.
Простая радость в осени
И грусть совсем простая.

Не жаль нам дел несделанных –
На век всего хватило.
И нас ты, старость белая,
Спасибо, посетила. 

Язычество

Когда за окнами стеклянная зима,
Когда снотворное морозного тумана 
В союзе с зимней тьмой лишает нас ума
И отдаёт во власть ленивого обмана,

В наш мир приходят ведьмы и волхвы,
Живущие не думая, не веря,
Между ночным спокойствием совы
И яростью тропического зверя.

Они умеют и калечить, и лечить.
А мы лишь на соблазны века падки.
Но все ж к ним тянемся, в надежде получить
От них хоть толику везенья и загадки… 

Будущим мамам
(почти по Вознесенскому)

«Привет, простейший! – мне кричат амёбы.
Я им в ответ: Простейшие, привет!»
(А. Иванов)

Долой намёки тонкие,
Пророчества порочные!
Да здравствуют – пеленки,
Особенно – промоченные!

Долой наряды модные,
Забросьте платья бальные.
Долой мечты бесплодные,
Да здравствуют – реальные!

Мы взрослые, мы косные,
Мы снова бестолковые.
Пускай стареют взрослые,
Пускай приходят новые!

Что наша жизнь?

«Но старость – это Рим, который
Взамен турусов и колес
Не читки требует с актера,
А полной гибели всерьёз»
(Б. Пастернак)

Что наша жизнь? – Борьба, 
                    борьба с самим собой,
И с организмом, склонным разлагаться,
И с чувствами (на них ли полагаться?),
С самой судьбой, влекущей на убой.

Что наша жизнь? – Игра 
                    из смеха и из слез, 
Игра в любовь, хоть это посерьезней
И сложных слов, и театральных козней,
И кончится погибелью всерьез.
 
Что наша жизнь? – Полет. 
                    Полет во тьму и свет,
Слепой прыжок в обманные высоты. 
А падать больно, тянут вниз заботы, 
И снова взлет, и остановки нет…
 
Где наша жизнь? – Была? 
                    Она была – и нет.
Ах, почему так мало остается?
И отчего так редко удается
Хоть на один вопрос найти ответ? 

Не жизни жалко, ведь она – аванс.
Жаль только не узнать: а вдруг был Шанс?

Исповедь должника

Не верьте, будто есть свобода
Решать своею головой –
Увы, мы все проводим годы
В огромной яме долговой.

Давнишний долг и долг вчерашний,
Поминки, почести, жена…
Гражданский долг и долг домашний –
Хоть разорвись – судьба одна!

От государства до жены
Мы всем должны, должны, должны…
Но в суете долгоотдачи,
В трамвайной сутолоке лет
Вдруг – на минуту – все иначе: 
Свободны мы,
                    и долга – нет!

И мы в какой-то высшей власти,
И будто знаем наперед,
Что смерти нет и нет несчастья,
А есть лишь знанье и полет.

Пусть дни отчаянно бегут –
Мы все в долгу у тех минут.

Брюзжание
(шутка)

«Если ты хочешь исправить мир, начни с себя»
(Парафраз из Сократа, Ганди, Толстого и других)

Как худо этот мир организован –
Заболтан, завоеван, загазован!
И все мечтают перестроить мир,
Засаленный, заношенный до дыр.
Исправить всё мы жаждем, мир любя,
Забыв, что надо начинать с себя.

Ах, как родные наши надоели –
Ну что за бестолковость, в самом деле!
Их учим и ругаем день и ночь,
Но легче воду в ступе истолочь.
Мы пилим их, конечно же, любя,
Забыв, что надо начинать с себя.

Идея хороша, но вот беда:
Начав с себя, не кончишь никогда…

Савант *)

В мозгу моем опять гуляют волны.
Ах, дайте мне задачу потрудней!
Не беспокойтесь,  я расправлюсь с ней.
Я переполнен!

Так много разных мыслей – это больно!
Я говорю, но фразу не собрать.
Все мысли сразу, вам не разобрать.
Я переполнен!

Сосредоточен на сверканьи молний.
Не отвлекайте – вижу красоту!
Мне пережить восторг невмоготу.
Я переполнен!

Я необычности своей невольник.
Где мне учиться и кого учить?
Так нелегко признанье получить.
Я переполнен!

Но если сможете в моем полете
На миг звезду таланта увидать,
Мою абракадабру разгадать –
Вы все поймете!

Примечание:

*) Синдром саванта, (от фр. Savant – «учёный») – редкое состояние, при котором лица с отклонением в развитии (в том числе аутистического характера) имеют «остров гениальности» – выдающиеся способности в одной или нескольких областях знаний, контрастирующие с общей ограниченностью личности (Википедия).

Дон Кихот

Мы все когда-нибудь родимся,
Мы все на что-нибудь годимся,
Но, перейдя чрез жизни пик,
Мы упираемся в тупик,

И тут порой энтузиазма
Не отличаем от маразма –
Готовы штурмовать Азов
С участьем бритвенных тазов,

Как наш коллега из Ламанчи –
О, как пример его заманчив
Для тех, кто воспылал хоть раз,
За шлем принявши медный таз!

Согласно рыцарским законам
Навстречу ветрякам – драконам
Хотим скакать во весь опор.
Тут пораженье – не позор.

Ну что ж, знакомые все лица –
И старый плут, и верный рыцарь.
В любую выстоит грозу,
Кто видит шлем в простом тазу. 

Безумны мы – помилуй, Боже!
Прозреем лишь на смертном ложе.
Как Дон Кихот, мы все поймем,
На дно забвения сойдем.

Откинув старости заплывы,
Мы станем мудры и красивы
И заживем, отбросив страх –
Но только уж в иных мирах…

Юбилейное

Мы жили, ни о чем не сожалея, 
Резвясь средь горных склонов и полей.
И лишь тяжеловозы – юбилеи
Давили нас колёсами нулей.

Лежали мы, расплющены безбожно,
Как те часы на стуле у Дали.
Казалось, подниматься невозможно –
Останемся навек лежать в пыли.

Но нет, мы оживали понемногу,
Срастался искореженный хребет.
Кряхтя, мы выходили на дорогу,
И сбрасывали груз минувших лет.

И вновь мы ни о чем не сожалеем,
Нас не пугает длиннота дорог.
И нам плевать, что с новым юбилеем
По нам пройдется времени каток.

From Grand to Grands

The time’s a shaky ridge on which we stand.
Time is a bridge connecting grand to grand.
You’re born grandchild, and bingo! You’re a granddad.
That’s why our love to grands is always mad.

I felt my kids with all my melting heart.
Oh! Such a grievance when we had to part,
Unsure of when and where to meet again,
Or maybe never: that’s a real pain!

No other love’s so selfless and so pure.
You have grandkids: your life is worth, for sure!
What else to wish? But sorry for the greed:
I have a dream: to see my great grandkid!


ИЗ «КУСОЧКОВ»

Йоги

Скрестивши ноги
Сидели йоги,
Ища дороги
К своей душе.

А мы смеялись –
Не догадались,
Что наше время
Ушло уже…

Тост

Иных уж нет, а те – далече,
А мы всё мчимся сквозь туман,
Сквозь расставания и встречи
И верим, что еще не вечер, 
И жизнь покуда не обман.
Вокруг все рушится, нет спора,
Но есть друзья, и есть опора!

Оптимизмы

Неправда, будто мы стареем –
Ведь всё – начало, всё – конец.
Мы просто чуточку добреем
И, может быть, убрать сумеем
Весь мусор – с лиц и из сердец.

                    * * *
А жизнь безумно хороша:
И крики птиц, и дождь по крыше,
И счастье думать не спеша,
Что, может, кто-то есть и выше.


Послесловие от Марии О.

Автор представил для второй публикации в нашем журнале выдержки из новой книги, готовящейся к изданию в Институте Прикладной Физики.

Я размышляла о Льве Ароновиче Островском, физике и поэте, делая первую страницу, с тех пор мое мнение не изменилось. То есть, не мнение, а впечатление. Такая связь между текстом и тем, что я о нем придумала себе для вдохновения и работы.

У меня даже образ возник в воображении при чтении его стихов – образ горы, горной поляны, где можно посидеть, окрест взглянуть, чувствами наполниться, об авторе придумать что-то, пофантазировать всласть.

Часто ведь читаешь и думаешь – это мог написать кто угодно, вместо автора – пятно без очертаний, только имя в заголовке.

По моей воображаемой классификации поэты делятся на «дневных» и «ночных» (вечерних). Лев Островский явно «дневной поэт», я так его вижу. Есть в нем такая тонкая ироничность, которая только при дневном свете проявляется, даже если это размышления о собственной его жизни. Стихами он рисует собственный портрет, и этот портрет мне очень нравится.

Может быть, кто-то скажет, что страница получилась великовата. Но ведь нельзя ничего убрать, это как убрать то, что кажется кому-то лишним в полотне художника. Я даже порядка стихотворений не меняла, положившись на автора, на его поэтический автопортрет.

Сложность возникла при выборе художественного оформления страницы, нужного образа. Хотелось найти что-то, соответствующее автору и его поэзии. Здесь-то и пришла мне в голову мысль о «ночных» и «дневных» поэтах.

В итоге я остановилась на Дон Кихоте Сальвадора Дали (1957 год). Что-то от Дон Кихота в нашем авторе тоже есть, иначе бы не было одноименного стихотворения.

Именно что-то, а не все. Меня подвигла вот та штучка, которую держит Дон Кихот в руке. Наш современник сказал бы, что он делает селфи. А мне кажется, что Лев Аронович сохраняет для себя и потомков одну из граней своей личности.



Очерк Бориса Лукьянчука «Физик и лирик Лев Островский (из цикла очерков о российских ученых за рубежом)» читайте на этой странице.


На странице «Наши авторы» вы можете найти ссылку на ранее опубликованные два цикла стихотворений Льва Островского: «На стыке полушарий» и «Поток cознания».

Мария Ольшанская