26 сентября родилась польская певица,
композитор, поэт, фотохудожник,
наш автор Йоланта Борусевич.

С днем рождения, Йоланта!
Happy Birthday, Jolanta!
Wszystkiego najlepszego, Jola!

Привет по возвращению из Польши — уже из моей затоки! (залива — М.Н.).

После ужасно утомительных 24-х часов в дороге я дома и постепенно прихожу в себя. Интервью Поморскому телевидению, интервью для «Bałtyckiego Dziennika» (ежедневной газеты — М.О.), которые, кроме всего прочего, дала в конце своей работы в Сопоте… Эти девять дней позади. Теперь медленно начинаю снова двигаться вперед! Тем временем, посылаю интервью от 08/06/2012.

Йола, которая рвётся и рвётся… вперед!

Фрагменты интервью

… Я — творческая натура с самого детства. Любила музыку, слушала радио. Восхищалась концертами Вивальди. У нас дома были маленькие фигурки музыкантов. Я ставила их на радиоприемник и представляла себя дирижёром…

У моей мамы сложились хорошие отношения с театром в Кринице. Когда-то в каком-то спектакле понадобился ребенок, ну и взяли меня. Пробы так смертельно мне наскучили, что я пообещала себе никогда не иметь ничего общего со сценой. Но мама хотела, чтобы я как девушка из хорошей семьи научилась играть на фортепиано. Разумеется, Шопена. Родители купили инструмент и послали меня в школу. У меня был абсолютный слух, который, в данном случае, оказался скорее помехой в карьере, потому что мне не хотелось учить ноты. Обычно я просила учительницу сыграть мне вещь дважды, и этого было для меня достаточно, чтобы запомнить её. После этого я играла по памяти, делая вид, что смотрю в ноты, которых совершенно не понимала. Если я ошибалась, она говорила: «Йола, ты же видишь, что здесь ФА!» А у меня не было никакого представления, где это. А когда родители уходили из дома, то я открывала крышку пианино, вставляла газету между молоточками и наигрывала рок-н-ролл и джаз. Не знаю, откуда взялся джаз в мои девять лет. Соседи, наконец, донесли родителям, что Йолка вообще не играет сонаты, только бьет по клавишам и орёт как не знаю кто. Когда мама это услышала, то сказала отцу: «Никакой из неё пианистки не будет, а какие расходы!» И родители поставили мне ультиматум: «Или ты играешь, что учительница говорит, или продаём пианино». Поскольку я этих уроков не любила, сказала, что хочу играть то, что мне нравится. Отец на это ответил мне: «В таком случае — продаём! Я ему: «ОК». Ну, и фортепиано уехало…

Ещё в 60-х я вышла замуж за музыканта, но брак не сложился. После длительной борьбы за наши отношения мы расстались. Я была надломлена, потому что чрезвычайно верна другим, как и себе. Если что решаю, то не люблю этого рушить. А тут решила, что буду с этим человеком до конца жизни, но не получилось…

В Катовицах я познакомилась с австрийцами, которые пригласили меня в Вену. Однажды одна из этих девушек рассказала, что ее знакомый снимает фильм для диплома и ищет исполнительницу главной роли. Это должна быть певица, которая находится за границей, не знает языка, но пытается как-то общаться с людьми.

— Ты создана для этого. Иди на кастинг, — сказала она. Вот я и получила эту роль. Начала играть, очень понравилось. Мне даже что-то зплатили.

И там работал один парень, который возил катушки с фильмами в другую компанию. Он предложил при случае подбросить меня в центр Вены… Мы отправились в компанию, которая называлась Satel Film… Они искали актрису короткометражных фильмов. Я снялась в двух фильмах, один из которых был отправлен в Канны. Не на знаменитый фестиваль, а на тот (для короткометражек), который проходит в июне. Я стала звездой там. Меня поселили в Карлтоне, дали чемодан нарядов моего размера, и мне приходилось переодеваться четыре раза в день: на завтрак, ланч, обед и ужин…

После фестиваля у нас было три дня отдыха. Обрадовавшись, я побежала на пляж. Лежу себе, а тут какой-то парень смотрит на меня и смотрит. Я всегда чувствую себя неловко в таких ситуациях, а тогда в особенности, потому что была топлесс. На следующий день он снова лег неподалеку, но я отвернулась и перестала обращать внимание. На третий день даже не оглянулась на него. Но когда я вышла из воды после купания, он подошёл и говорит: «Прошу простить моё любопытство, но почему вы говорите на английском языке, когда все остальные дамы говорят по-немецки?» А я протянула ему руку и говорю: «Потому что я полька». Он был немного удивлен, что туристка из коммунистической Польши остановилась в Карлтоне, в то время как он, прибывший из богатой Швеции, живет в гораздо худшем отеле. Но сразу же начал говорить, что он любит польское искусство, музыку — конечно, Шопена. Вспомнил Матейко, Марию Склодовскую-Кюри и всю плеяду наших выдающихся соотечественников. Думаю про себя — чёрт, интересный парень, не как все, которые начинают с комплиментов моей красоте. Мы проговорили несколько часов, пока я не сказала: «Мне очень жаль, но я должна попрощаться, потому что мой самолет скоро улетает в Вену». Наверное, он подумал, что у меня кто-то есть, но дал мне визитную карточку и сказал, что если я когда-нибудь буду в Швеции, то он с радостью покажет мне Стокгольм. Я ответила, что, скорее всего, не получится, поблагодарила его за приятную беседу и попрощалась с ним. А это был мой будущий муж…

От первого брака у меня была дочь, и она серьезно заболела воспалением лёгких. Нужен был особый вид пенициллина, который можно было купить только за границей. Я вспомнила о том шведе и послала ему открытку с напоминанием о себе и с номером телефона. Он позвонил точно в день моего рождения. Начал говорить, как это хорошо, что я написала, а я в слёзы, так как только что вернулась из больницы, где был мой тяжелобольной ребенок. Я сразу сказала ему о том, что случилось, что пусть он купит мне этот пенициллин, и я сразу же отправлю ему деньги. «Вы одна?» — спросил. Я говорю — да, потому что разведена. «Я не пришлю, а приеду с лекарством», — сказал он.

И приехал. И первое, что сказал, это не то, что он в меня влюблен (хотя он позже сказал, что более чем до ушей), а, увидев мою дочь, вздохнул: «Ах, какая чудесная, я хотел бы быть ее отцом». Это было так замечательно! Но я сказала, что заканчиваю колледж, пишу магистерскую работу, и нет никаких шансов, чтобы поехать куда-нибудь. Если он хочет — пусть подождёт и посмотрим. Он ездил каждый месяц в Краков, а я сдавала экзамены. Защитила магистерскую работу уже как Видегрен, потому что за месяц до этого мы поженились. И через полгода я уехала к нему.

… Конечно, я хотела бы попасть с моей музыкой в Польшу, но кто-то должен пригласить. Кроме того, Лешек не всегда в моем распоряжении. У него есть и другое занятие. Он изобретатель. Сконструировал инструмент, который называется гранд-гитара. Это девятиструнная гитара, и играют на ней, не щипая струны, а лишь ударяя по ним. Вроде как на пианино. Очень сложная техника, пожалуй, никто, кроме него, не сможет. Хочет это запатентовать. И я тоже создала себе своё «маленькое местечко». Сочиняю музыку, пишу тексты, стихи, рисую акварели, заболела фотографией. У меня нет хорошей камеры, но есть хороший глаз, особенно на детали. Всегда нахожу что-то — ловлю то, что другие не видят и мимо проходят. Я живу прямо на берегу озера, третьего по величине в Швеции, практически в лесу. Там, над водой, моё место. Когда долго не возвращаюсь, муж говорит: «Наверное, опять в воду упала». Потому что я постоянно падаю.

У меня была выставка зимних фотографий. Сейчас готовлю видео «Мои четыре времени года», где я композитор, автор текста песни, певица и автор фотографий. Играет, конечно, Лешек Ярмула. А в воображении уже новый проект: «Мой Сопот». Такой, которого никто не знает, — практически одни крыши и фрагменты башен (интервьюировал Дариуш Шретер).

Это стихи к песне, которую я написала, когда все фотографии были собраны, упорядочены, и я знала, что хочу передать этой песней, рассказать с моей точки зрения, поведать из моего сердца-души, исходя из моих ощущений, имея в виду все времена года! Так родился текст «Четырех времен года». Йола

[Oto mój tekst do piosenki, który napisałam wtedy jak już wszystkie fotografie miałam zebrane, poukładane i wiedziałam co chcę w tej piosence przekazać, opowiedzieć z mojej perspektywy, z moich uczuć mając na myśli wszystkie pory roku, z mojego serca-duszy! Tak powstał tekst do MOJE 4 PORY ROKU

* * *
Deszcz o szyby gra 
jesień puka już
białe grzywy fal wirują
czy znasz taki wiatr
co bez ruchu trwa
na deszczowe dni chcę mieć
trochę liści barw 
zanim 
spadną z drzew
zasuszony liść i kasztan
może kilka nut
z nie deszczowych dni
w taki smutny czas chcę 
coś mieć — 
dla wspomnień mieć

* * *
Płatków śnieżny kurz
pokrył zwiędły kwiat
i jezioro całe w bieli
czasem łaknę snu
czasem piszę wiersz…
z zimy muszę też coś mieć
wysrebrzony świat
miljon śnieżnych gwiazd
roztańczonych zawieruchą
nawet zimny sztorm
co z północy gna
nawet to zimą chcę mieć — 
dla wspomnień mieć
dobrze mieć 
nawet to…

* * *
Wiosna w okół nas
ciepły wieje wiatr
rozkołysał pąki drzew
zieleń mokrych traw
strumień bladych barw
zlewa się w tęczowy świat
rozbudzony dzień
kolorowa gra 
głośny mewy krzyk i
poszum miękkich fal
słońca złoty blask
wiosna to dla nas ma
wiosna ma…

* * *
Nadszedł letni czas
białych nocy czar
zapach trzcin i szafir głębi
wodnych lilji liść
perłą w słońcu lśni
cienie kreślą 
dziwny znak
i znów lato jest
kołysanka traw
niebo słońcem się obleka
mimo szarych chmur
i deszczowych dni
chcę zatrzymać wszystko to co mam 
co mam…

* * *
Дробь дождя по стеклу —
это осень стучит, 
клубятся белые гривы волн. 
Ты знаешь ли ветер,
что недвижим?
Мне нужно в дождливые дни 
немного красок листвы
прежде,
чем упадет она с дерева,
засушенный лист и каштан.
Может — несколько нот
недождливых дней.
В такую печальную пору 
нужно что-то иметь — 
для воспоминаний…

* * *
Хлопья снега —
на увядших цветах,
и всё озеро в белом.
Порой мне хочется спать,
Порой сочинять стихи…
От зимы мне кое-что нужно тоже —
мир, украшенный серебром,
миллион снежных звёзд,
брошенных в танец пургой,
даже холодный шторм,
с севера налетевший,
даже эта зима мне нужна — 
для воспоминаний,
хорошо 
даже это…

* * *
Весна вокруг нас,
теплый ветер,
растеребил почки деревьев.
Зелень влажной травы,
поток светлых красок
сливаются в радужный мир.
День разбужен.
Переливы оттенков цвета,
резкий крик чаек и
мягкий шум волн,
золотое сияние солнца
есть у весны для нас,
есть у весны…

* * *
Вот и лето пришло —
В сиянии белых ночей,
аромат камыша, глубина воды,
листик лилии, а от солнца 
алмазная россыпь лучей.
Чертит тень 
странный знак. 
Снова лето,
колыбельная трав,
небо солнцем себя осеняет,
несмотря на серые тучи
и дождливые дни.
Я хочу удержать то, 
что имею… 

Słońca blask błękit wód ptaków śpiew mewy krzyk zieleń traw
miljon gwiazd, nawet śnieg, nawet deszcz co trwa i trwa
każda pora roku coś ma niech trwa i trwa, 
Jesień zima wiosna lato, lato jesień zima wiosna,
Wiosna lato jesień zima, wiosna lato niech trwa niech trwa
Każda pora roku coś ma, dla nas ma…

Cолнца блеск, синь воды, щебет птиц, чайки крик, зелень травы,
сотни звезд, даже снег, даже дождь, что идёт и идёт.
Каждое время года пусть длится и длится —
осень-зима-весна-лето лето-осень-зима-весна.
Весна-лето-осень-зима весна-лето… пусть длится и длится —
у каждого времени года есть что-то для нас…

Dla czytelników z Polski

(fragmenty wywiadu)

Byłam artystką od małego. Bardzo kochałam muzykę, słuchałam radia. Byłam zakochana w koncertach Vivaldiego. Mieliśmy w domu małe figurki muzyków. Stawiałam je na radioodbiorniku i udawałam, że nimi dyryguję…

Moja mama udzielała się w teatrze w Krynicy. Kiedyś w jakiejś sztuce potrzebne było dziecko, no i wzięli mnie. Próby tak śmiertelnie mnie znudziły, że obiecałam sobie, iż nigdy nie będę miała nic wspólnego ze sceną. Mama chciała jednak żebym, jak dziewczynka z dobrego domu, uczyła się grać na pianinie. Chopina oczywiście. Rodzice kupili instrument i posłali mnie na lekcje. Niestety, miałam słuch absolutny, co w tym wypadku okazało się raczej przeszkodą w karierze, bo nie chciało mi się uczyć nut. Zwykle prosiłam nauczycielkę, żeby grała mi te utwory po dwa razy i to wystarczyło, żebym je zapamiętywała. Potem już grałam z pamięci, niby to gapiąc się w nuty, których zupełnie nie rozumiałam. Jak się myliłam, ona mówiła: Jolu, przecież widzisz, że tu jest fis! A ja w ogóle nie wiedziałam, gdzie jestem. A jak rodzice wychodzili z domu, to ściągałam wieko od pianina, wkładałam gazetę między młoteczki i zasuwałam rock'n'rolle i jazz. Nie wiem, skąd mi się ten jazz wziął w wieku dziewięciu lat. Oczywiście sąsiedzi w końcu poinformowali rodziców, że Jolka wcale nie gra sonat, tylko zasuwa i drze się, jak nie wiem. Jak mama to usłyszała, powiedziała ojcu: Z niej żadnej pianistki nie będzie, a to przecież tyle kosztuje! I rodzice postawili mi ultimatum: albo będziesz grała, co pani mówi, albo sprzedajemy pianino. Ponieważ ja tych lekcji nie lubiłam, powiedziałam, że chcę grać to, co ja lubię. Ojciec na to: W takim razie — sprzedajemy. Ja: OK. No i pianino odjechało…

Jeszcze w latach sześćdziesiątych wyszłam za mąż za muzyka, ale małżeństwo nam się nie udało. Po bardzo długiej walce o nasz związek rozeszliśmy się. Byłam załamana, bo jestem niesłychanie wierna innym, jak i sobie. Jak coś postanowię, to nie lubię tego łamać. A tu postanowiłam, że z tym człowiekiem będę do końca życia i nie udało się…

W Katowicach poznałam Austriaków, którzy zaprosili mnie do Wiednia. Któregoś dnia jedna z tych dziewczyn powiedziała, że jej znajomy robi film dyplomowy i szuka odtwórczyni głównej roli. To ma być piosenkarka, która znajduje się w obcym kraju, nie zna języka, ale próbuje się jakoś porozumieć z ludźmi.

— Ty jesteś do tego stworzona. Idź na casting — mówiła. No i dostałam tę rolę. Zagrałam, bardzo się podobało. Dostałam nawet za to jakąś forsę…

I tam był taki facet, który woził szpule z tymi filmami do innej firmy. Zaproponował, że może mnie przy okazji podrzucić do centrum Wiednia … Po drodze weszliśmy do tamtej firmy, nazywała się Satel Film. Okazało się, że szukają aktorki do filmów krótkometrażowych i chciałby mnie w nich mieć. Nagrałam dwa filmy, z których jeden został wysłany do Cannes. Nie na ten słynny festiwal, ale taki z filmami krótkometrażowymi, który się odbywa w czerwcu. Robiłam tam za gwiazdę. Zakwaterowali mnie w Carltonie, dali walizę kreacji w moim rozmiarze i miałam się przebierać cztery razy dziennie: na śniadanie, na twelve o'clock meeting, popołudniową tea i kolację…

Po festiwalu mieliśmy jeszcze trzy dni odpoczynku. Uradowana, pobiegłam na plażę. Leżę sobie, a tu jakiś facet się na mnie gapi i gapi. Mnie jest zawsze głupio w takich sytuacjach, a wtedy to już w ogóle, bo byłam topless. Następnego dnia on znowu położył się w okolicy, ale się odwróciłam i przestałam zwracać na niego uwagę. Trzeciego dnia nawet się za nim nie rozglądałam. Kiedy jednak wyszłam z wody po kąpieli, on podchodzi i zagaduje: Proszę wybaczyć moją ciekawość, ale czemu pani mówi po angielsku, skoro wszystkie pozostałe panie mówią po niemiecku? A ja na to wyciągam rękę i mówię: Bo jestem Polką. Trochę był zaskoczony, że turystka z komunistycznej Polski zatrzymała się w Carltonie, podczas gdy on, przybysz z bogatej Szwecji, mieszka w gorszym hotelu. Ale zaraz zaczął mówić, że kocha polską sztukę, muzykę - oczywiście Chopina. Wspominał o Matejce, Marii Skłodowskiej-Curie i całej plejadzie naszych wybitnych rodaków. Myślę sobie - cholera, ciekawy facet, nie jak wszyscy, którzy zaczynają od komplementowania mojej urody. Rozmawialiśmy parę godzin, aż w końcu ja mówię: przykro mi, ale muszę się pożegnać, bo mój prywatny samolot niebawem odleci do Wiednia. Pomyślał chyba, że mam kota, ale dał mi wizytówkę i powiedział, że jak będę kiedyś w Szwecji, to bardzo chętnie pokaże mi Sztokholm. Powiedziałam, że raczej nic z tego, podziękowałam za miłą rozmowę i pożegnałam się. A to był mój przyszły mąż…

Z pierwszego małżeństwa miałam córeczkę i ona akurat ciężko zachorowała na płuca. Potrzebny był specjalny rodzaj penicyliny. Przypomniałam sobie tego Szweda i wysłałam mu kartkę z pozdrowieniami i z moim numerem telefonu. Zadzwonił akurat w moje urodziny. Zaczyna mówić, że mu miło, że napisałam, a ja w płacz, bo właśnie wróciłam ze szpitala, gdzie moje dziecko leży ciężko chore. Więc od razu mu walę, o co chodzi, że chcę, żeby mi kupił tę penicylinę, a ja mu zaraz wyślę pieniądze. Jesteś sama? - zapytał. Ja mówię, że tak, bo już byłam rozwiedziona. To nie wyślę, przyjadę z lekarstwem - on na to.

No i przyjechał. A pierwsza rzecz, jaką powiedział, to nie, że jest we mnie zakochany (choć potem mówił, że był bardziej niż po uszy), tylko na widok mojej córki westchnął: O, jaka cudna, chciałbym być dla niej ojcem. To było takie urocze! Ale powiedziałam, że kończę studia, piszę pracę magisterską i nie ma szans, żebym wyjechała dokąd kolwiek. Jak chce - to niech czeka i zobaczymy, co będzie. Jeździł miesiąc w miesiąc do Krakowa, a ja zdawałam te egzaminy. Pracę magisterską obroniłam już jako Widegren, bo miesiąc wcześniej się pobraliśmy. Pół roku później wyjechałam…

Pewnie, że chciałabym z moją muzyką wejść do Polski, ale ktoś mnie musi zaprosić. Poza tym Leszek nie zawsze jest do mojej dyspozycji. Ma inne zajęcia. Jest wynalazcą. Skonstruował instrument o nazwie grand gitar. To gitara dziewięciostrunowa, a gra się na niej, nie szarpiąc struny, tylko uderzając. Trochę jak na fortepianie. Bardzo trudna technika, chyba nikt, poza nim, tego nie potrafi. Chce to opatentować. A ja też zrobiłam sobie swoje «małe miejsce». Komponuję, piszę teksty, poezje, maluję akwarele, zwariowałam na punkcie zdjęć. Nie mam dobrego aparatu, ale mam dobre oko, szczególnie do detali. Zawsze sobie coś znajdę - łapię to, obok czego inni przechodzą, nie widząc. Mieszkam nad samym jeziorem, trzecim co do wielkości w Szwecji, niemalże w lesie. Tam buszuję nad wodą. To mój rewir. Jak mnie długo nie ma, to mąż mówi: Na pewno znowu wpadła do wody. Bo ciągle wpadam.

Miałam wystawę zdjęć zimowych. Teraz gotowy jest pokaz wideo «Moje cztery pory roku», gdzie jestem kompozytorką, autorką tekstów, piosenkarką i autorką zdjęć. Gra oczywiście Leszek Jarmuła. A w zanadrzu mam już nową wystawę: «Mój Sopot». Takiego go nie znacie - prawie same dachy i fragmenty wieżyczek (wysłuchał Dariusz Szreter).

У Йоланты Борусевич есть авторская страница в нашем журнале.
Там вы найдете ссылки на все её публикации

На русский язык переводила Мария Ольшанская