Андрей Рождественский

Бесконечность минус бесконечность

(«Записки из мансарды», часть 17)

На вопрос «О чём Вы думаете?» вполне можно ответить: «Да ни о чём или обо всём сразу». С этого места рискну поподробнее. Вот математик Манин говорит, что замечательная штука есть в физике — континуальные интегралы. Про эти интегралы в самой математике, если по существу, то ничего не доказано. Но если попробовать вычесть из одной такой бесконечности другую похожую бесконечность, то физики умеют получать вполне себе разумный конечный результат. И вся такая машина работает, явно эксплуатируя принцип «Всё или ничего!» и утверждая косвенным образом, что это одно и то же.

Теперь по существу. Чтобы как-то осмыслить уравнение Шрёдингера (если не забыл), прибегали к аналогии волновых пакетов — то есть, чего-то дискретного на фоне непрерывного — а то, как Эйнштейн, пришлось бы мысленно забираться с табуреткой на волну в домашних тапочках и глядеть на другие пробегающие мимо волны. То, что они пробегают, а не стоят, Эйнштейн догадался. То есть, мы работаем с дискретным, но непрерывное при этой нашей работе никуда не девается. Мы только о нём забываем, согласно другому Нобелевскому лауреату Павлову, по причине наличия процессов торможения в мозгу наряду с процессами активации. В уме, во всяком случае, в так называемом здравом, мы можем держать только «от сих — до сих». Дальше, что называется, «ТИШИНА». Но эта самая тишина содержит в себе всю энергию вакуума — если по-простому. А если по-сложному, то мы всегда увлечены чем-то фрагментарным на фоне большого целого. Но целое, при всём при том, продолжает дышать, в том числе, и через каждое своё фрагментарное. Женившись на привлекательной особе, мы знакомимся с её родственниками, друзьями и всей инфраструктурой. И уподобляемся разысканиям Пруста, когда в милых очертаниях и повадках начинаем улавливать видовые и родовые отличия. Дыхание вечности на волне конкретной пространственно-временной реализации. Можно вспомнить и про море Дираковских электронов, из которого там и сям вдруг выскакивают отдельно взятые электрончики. И обычно у этого Большого Целого ещё тьма-тьмущая — прямо в данную минуту — других реализаций. Нашёл один гриб — крутись, ищи поблизости другой из той же фамилии.

Те же математики, во всяком случае, самые дальновидные из них, тоже улавливают скрытое сродство между на первый взгляд абсолютно разными своими теориями «от сих — до сих». Но сам Левиафан дремлет в пучине вод — как ему и полагается. А мы тем временем ловим левантийских Чёрных лебедей и теребим за ненужностью Теорию катастроф… Наверное, именно потому истина изречённая — заведомая ложь. И как же выглядело это СЛОВО или даже ЛОГОС, если вначале?

Первая реплика Александра Любинского:

«В начале (бе-решит) сотворил Бог небо и землю».

(Всё очень просто, если не лезть в то, что средневековые философы называли «дурной бесконечностью»).

Сколько бы из бесконечности не вычиталось бесконечностей, бесконечности не убудет.

Когда извлекаешь слова из моря молчания, то в этом море на какой-то момент возникает пустота — примерно как в случае электронов и дырок в «полупроводах». Но, как известно, слово не воробей. То есть, вернуться обратно в море молчания сказанное уже не может. Возможно потому, что сказанное было кем-то услышано из чужой пустоты без заранее подготовленных дырок. То есть, это постороннее слово во втором случае оказалось попросту лишним для чужой целостной пустоты молчания. Но пустота жаднА. Она, как и вакуум, заглатывает всё подряд — надо, не надо. И вот это упавшее инороднее слово выбивает какое-то новое слово из пустоты услышавшего, чтобы скомпенсировать случайный прибыток — это как фотон выбивает с поверхности электрон в теории фотоэффекта Эйнштейна. И тогда первый сказавший вдруг получает ответ, который может скомпенсировать образовавшуюся полость в молчании, а может и не скомпенсировать — возникает следующий цикл обмена репликами. Хитрость в том, что зона пустоты или молчания — она общая. Можно назвать вроде коллективного бессознательного. А вот бухгалтерия произнесённого и услышанного у каждого своя. Это как в брутальном анекдоте о Змее-Горыныче о трёх головах. Такую индивидуальность можно объяснить, например, тем, что каждый человек от рождения противостоит советам посторонних, в качестве защиты формируя скафандр из так называемой картины мира.

АР

Вторая реплика Александра Любинского:

Андрей, Вы поэт. Просто в виде поэтических образов Вы используете физико-математические понятия, которые у Вас возвращаются в свой первоначальный образный ряд. Вы создаёте свою мифологическую картину мира, которая и не может быть иной.

В публикации использована картина аргентинского художника Пабло Лобато (Pablo Lobato).

Другие эссе Андрея Рождественского из цикла «Записки из мансарды» можно прочитать в нашем журнале по ссылкам на его авторской странице.

Книги писателя Александра Любинского изданы в России и Израиле. На персональной странице автора — ссылки на опубликованное у нас в журнале. Книги, изданные в России, можно посмотреть и заказать здесь.

Мария Ольшанская